Нашествия Европы. Часть I
| Издание: | Газета Завтра |
| Дата: | 19.04.2015 |
| Автор: | Сергей Сокуров |
Когда речь заходит о судьбоносных для нашей страны вторжениях неприятельских войск, чаще всего называются, в связке со словом «нашествие», неразличимые, на одно лицо, татаро-монголы, поляки, шведы, французы, немцы (в последнем случае иногда говорят «фашисты» или «Гитлеровская Германия»). Что касается первых, в орде хана Батыя всамделишных монголов, доставшихся ему от деда Чингиза, было раз-два и обчёлся; татарами же русские называли всех степняков тюркских и иных кровей, которых, представляли, в основном, половцы-кыпчаки и ясы. Предки нынешних татар, из автономии с центром в Казани, никакого отношения к тем «ветхозаветным» татаро-монголам не имеют, ибо их родиной была цветущая и цивилизованная Волжская Булгария, ставшая первой жертвой Чингизова внука. Ещё меньше оснований укорять «татар» легендарных и татар реальных, казанских, за эмира Мамая. Сам узурпатор ханской власти в Сарае мог быть и китайцем, и генуэзцем, принявшим ислам, и потомком хазар-иудеев или половцев. В поход, закончившемся на Куликовом поле осенью 1380 года, он собрал под своими бунчуками промышлявший войнами разноязыкий, разноплеменной сброд от Аму-Дарьи до Немана и Вислы, от итальянских колоний в Крыму и отрогов Северного Кавказа до Казани и Рязани: язычников, христиан разных конфессий, мусульман. Нельзя сказать, что тогда Московской Руси противостояла коалиция стран и народов.
Кремль в 1610-1612 годах действительно удерживали поляки, воспользовавшись Смутой; их же соотечественники пытались пробиться к ним извне, да были побиты ополченцами Минина и Пожарского. Отдельные иноязычные наёмники-авантюристы в рядах короля Речи Посполитой не в счёт. И в армии Карла XII, двинувшегося на Москву через Полтаву около века спустя, преобладали шведы, было некоторое количество наёмников германского происхождения, «жолнежей» их карманного короля Станислава Лещинского; отмечены в шведских частях коренные прибалты, вплоть до убогих чухонцев. В Валашском полку служили молдаване и татары.
Иная картина предстаёт перед глазами в начале XIX века, в 1854-1855 годах и ближе к середине XX столетия.
1812 год.
От предков, живших 200 лет тому назад, нам досталась фраза-ключ к одной из особенностей вторжения войск Наполеона в российские пределы: нашествие двунадесяти языков (ударение на «ы»). Им открывается истина о национальном составе более чем 600-тысячной Великой Армии императора французов. А перечень «языков» позволяет назвать Отечественную войну 1812 года военной кампанией объединённой Европы(!) против России. Там, к западу от Немана, Буга и Прута, проживало более трёх четвертей населения континента (а значит, и способных носить оружие мужчин), там была сосредоточена почти вся его промышленность. Только Испания, героически сопротивляющаяся маршалам Бонапарта, и Великобритания (по политическим и экономическим соображениям) не приняли участия в попытке дележа «Восточного Колосса». Да столетние недруги, шведы, в последний момент спохватились, вспомнив, видимо, Полтаву; остались дома. Если бы накануне интервенции Кутузов не усмирил османов на Дунае, эта война стала бы Первой мировой.
Её участники с нашей стороны предпочли истине красное словцо двунадесять, то есть дюжина. На самом деле 24 июня 1812 года на правый берег Немана в составе первых 390 тысяч неприятельских солдат перешло много больше языков. Всех и вездесущая Клио не упомнит. Ведь не было ещё единого разговорного и письменного языка ни в бессчетных германских странах, ни в расчленённой Италии; в «лоскутных» австрийских владениях звучали немецкие, мадьярские и славянские речи; в самой Франции парижане решительно отказывались понимать жителей Прованса и Нормандии; варшавянин напрягался, слушая «земляка» из Малой Польши. И всё-таки попытаюсь перечислить тех незваных гостей по национальным и государственным признакам того времени.
В корпусах Великой Армии только половина от её численного состава – 300 тысяч - числилась французами(сюда входили также бельгийцы и голландцы). Столько штыков и сабель предоставила собственно Франция с населением 30 миллионов человек. Два королевства «Аппенинского сапога», где 5 миллионов аборигенов разговаривали на итальянских диалектах, усилили тех условных французов 55-ю тысячами пехоты и всадников (знаменитая конница неаполитанского монарха Мюрата). Бавария, Саксония, Вестфалия, другие мелкие государства Рейнского союза, с суммарным 12-миллионным населением, снарядили в помощь Наполеону почти 44 тысячи солдат. Битая им 10-миллионная Пруссия добавила сюда 20 тысяч. Швейцария, страна четырёх народов, едва насчитывавшая 1,5 миллиона населения, не пожалела для корсиканца 12 тысяч молодых жизней, в том числе загадочных ретороманцев. Верноподданно (по отношению к императору французов) повели себя хорваты. Их всего-то миллион с половиной было, а выставили 3500 стрелков. Были принудительно мобилизованы почти 5000 испанцев и 2000 португальцев. Соблазнились призрачной независимостью поляки. В новообразованном Герцогстве Варшавском насчитывалось немногим более 4 миллионов жителей, а набежало отовсюду под знамёна «освободителя» аж 100000 добровольцев(!). Академик В.Сироткин называет ещё неких далматинцев, иллирийские полки. В оперативном подчинении у Наполеона находился австрийский корпус (30 тысяч), а это «восточные немцы», чехи, словаки, русины Галиции, венгры, румыны.
На всю эту многоязыкую орду (иначе не назовёшь) работала промышленность и сельское хозяйство Западной Европы, за исключением Англии; для нужд Великой Армии на пути в Россию были открыты богатейшие военные арсеналы десятков стран. Западный властелин повелевал жизнями почти 90 миллионов человек. Непобедимый полководец способен был хорошо вооружить и экипировать миллионную армию. И того больше.
Вспомним, в Российской империи в то время насчитывалось всего 35 миллионов «душ» (около трети – инородцы*), почти в три раза меньше, чем располагал Наполеон в подвластной ему Европе для пополнения своих вооружённых сил. Россия была ослаблена неудачными для неё войнами начала века, невыгодной Континентальной блокадой; русские финансы были в расстроенном состоянии, дефицит в государственном бюджете достиг огромной цифры. При перенапряжении всех сил Александр I мог поставить под ружьё вполовину меньше рекрутов и добровольцев, чем его непреклонный противник, но использовать их целиком на западном направлении мешали вечные, «ничего не забывающие и ничему не учившиеся» враги – Османская империя и Персия. Степные зауральские и дальневосточные границы также требовали прикрытия. Да и ружей на такую рать не хватило бы. К счастью, у русских вдосталь оказалось вил и топоров…
И при таком изначальном неравенстве сил «новый Цезарь» (а для нас - новый Аттила) смог привести к Москве для решающего, как он полагал, сражения лишь войско, равновеликое с армией Кутузова (120-130 тысяч). Последняя была равноценно вооружена, снабжена боеприпасами. По числу орудий русские превосходили французов и их сателлитов (640 стволов против 587); наши солдаты лучше питались, царская кавалерия избежала участи неприятельской, понесшей потери от падёжа в начале компании. Наполеон мог утешаться, что поле боя под Бородином осталось за ним. Но сомнительная победа в кровавом сражении не значит победу в войне. Скоро завоеватель это осознает. На обратном пути за Березину вырвется от силы 50 тысяч деморализованных солдат и офицеров недавно Великой Армии, практически без лошадей, без артиллерии. За Неман же уйдёт всего тысяч 20. Русские насчитают в тылу 216 тысяч пленников (народные ратники, из крестьян, продавали их своим помещикам по 55 копеек – 1 рубль штука для использования в качестве гувернёров и в хозяйстве). Остальные из вторгшихся частями 610 тысяч оставили свои кости в чужой для них земле. И поделом! Незваными пришли, со злом.
Бессовестно приписывать наш успех «генералу Зиме». Русская армия также понесла существенные потери от холодов. «Русские» же морозы грянули после Березины. Известно, отступавшим пришлось наводить мосты через эту равнинную реку. Занятие бессмысленное, когда река скована льдом. Какому инженеру придёт в голову такое? Да под огнём! Да при бегстве! Правда, удивляться здесь нечего. Помню один из иностранных фильмов по роману Льва Толстого, с участием наших актёров. Там в августовской Москве на мостовой лежит… (не поверите!) снег. А наши актёры на том снегу (из опилок), потея в зимнем реквизите, подобострастно изображают москвичей 1812 года. Хорошо, видно, заплатили, с учётом «погодных».
Генеральная репетиция.
Европейский хор, не столь многоголосный, как в 12-м году, но мощный, прозвучал на русской земле 42 года спустя. Две сильнейшие страны Европы нашли повод вмешаться в очередную русско-турецкую войну. Она началась на Дунае и в Закавказье, и после Синопа стало ясно, что Стамбул, этот «больной в Европе» (по определению императора Николая), долго не протянет. Одной из защитниц некогда Блистательной Порты выступила непомерно усилившаяся при «маленьком племяннике большого дяди» Франция. Галлы мечтали о реванше за 1814 год, когда казаки Платова поили лошадей в Сене, а усмирённые маршалы Наполеона I, католики, почитали за честь принять участие в богослужении православных варваров на Елисейских полях.
Второй защитницей стала Великобритания куин Виктории, давшей имя эпохе наивысшего могущества англосаксов. Впервые за всю историю Лондон вступил в прямое противоборство с империей Романовых на море и на суше. Любопытно откровение министра английского правительства Пальмерстона: «Мы поддерживаем Турцию для нашего собственного дела и во имя наших собственных интересов». Двух европейских голиафов «подпёр» честолюбивый Давид в виде слабосильного королевства Сардиния, дабы потом повторять на всех раутах континента «и мы пахали». Таким образом, ещё не сломленные окончательные, обладающими неисчерпаемыми людскими и материальными ресурсами османы воспрянули духом. У них появилась реальная возможность наконец-то разорить гнездо Екатерининских орлов.
История небезосновательно сконцентрировала своё внимание на Таврии, конкретно – на Севастополе, где больше года шли кровопролитные сражения. В России та война получила название Крымской, на Западе – Восточной. Но боевые действия велись также в Молдавии и Валахии, русская армия углубилась с востока в турецкие владения до озера Ван. Англичане подвергли орудийному обстрелу с моря Одессу, потеряв при этом корвет «Тигр». Британский адмирал Нипорт, не решившись атаковать своей эскадрой Кронштадт, разрушил недостроенные укрепления Балтийского флота России на Аландских островах. Другие флотоводцы Владычицы морей потерпели неудачу на Соловецких островах, на Мурманском побережье. Десант, высаженный с кораблей англо-французской эскадры в бухте Петропавловска-Камчатского, был разгромлен береговыми батальонами генерала Завойко. Такая обширная география Крымской (Восточной) войны – от морей Атлантики до Тихого океана - позволила некоторым историкам назвать её прологом к Первой мировой. Я называю генеральной репетицией.
Формально Россия потерпела в ней поражение. Но больше моральное. Слава победителей Наполеона была унижена. Гордость ущемлена. Хотя результаты свидетельствовали о «боевой ничьей». О территориальных приобретениях союзники и не заикались. Разрушенный ими Севастополь вернули побеждённым в обмен на турецкую крепость Карс в Закавказье. Парижский мирный договор 1856 года разочаровал Запад сильнее, чем Россию. Французский посол в Вене барон де Буркнэ заметил: «Никак нельзя сообразить… кто же тут победитель, а кто побеждённый».
Здесь эти события рассматриваются под углом «нашествия языков». Логично сделать вывод, что уж если «двунадесят языков» (на самом деле больше 20-и) не смогли поставить Россию на колени, то куда уж было стараться четырём (с учётом итальянцев Сардинии)! Сам Наполеон III (тот самый, упомянутый выше «племянник») в письме Виктории незадолго до падения Севастополя сокрушался: «Теперь вполне очевидно для всякого, что одними нашими силами мы не можем сломить Россию».
Какие же должны были вызреть силы для этой цели?
Ответ на этот вопрос в продолжении настоящей статьи «1941-1945».
Примечание
*Слово «инородец» - представитель иного, не общерусского (точнее, не православного) рода в Российской империи – до революции 1917 года никакого обидного смысла не содержало. Обидным его сделали победители в Гражданской войне, внедряя в головы школьников «Великий Ленинский план перевирания отечественной истории». Главным в этом плане было воспитание в русских душах чувства острой вины перед всеми иноплеменниками в границах бывшей империи, названной большевиками «тюрьмой народов». Русским в прошлом отводилась роль «тюремщиков», остальным – роль сидельцев тюремных камер. А чтобы «заключённых» стало больше, единый общерусский народ разделили на собственно русских, украинцев и белорусов. Два последних субъэтноса т. о. тоже превратились в инородцев, отбывавших «бессрочный срок», пока их (вместе с чукчами, карелами, аварами, др.) не освободила Октябрьская революция (простите, Великая Октябрьская). Собственно русским вменялось в практику не только постоянно виниться в своём прошлом шовинизме, но и отдавать последнее для оздоровления, сугрева и пропитания тех, кого они (проклятые шовинисты) веками держали в худом теле, голоде и холоде, обзывая инородцами. Методы большевистского перевоспитания известны. Благодаря им называться русским стало как-то неудобно – шовинистический душок, панимаш. Осторожные натуры стали предпочитать определение «советский». Инородцы же превратились в «братьев» (сейчас чаще «партнёры»). Братьям выделили из наследия предков союзные и автономные республики, всякие суверенные области, округа, стойбища оленеводов. Так легче отделяться от державного ядра.
Я предпочитаю название «инородец», ибо мыслю и пишу по-русски.
Комментарии
Отправить комментарий